В давние годы лихолетья и безвременья, смуты и становлений, полночный мастер Андвари, превзойдя искусством самого себя, выковал Тае. Оно было столь прекрасно и бесценно, что каждый житель Мира, каждая зверушка и каждое деревце, приняли его в сердце и тем оживили его. Пролетели годы, и слух о прекрасном Тае дошел до черносвистов.

А черносвисты, непослушные дети земли, забыли смысл себя и стали носить Тае в руках, но не в сердце. И пустило оно неверный корень, из которого родилось Аистае с розовым клювом. Оно закрыло крылами небо и вот-вот запоет страшную песню свою, пробуждая Навье Солнце. А Навье Солнце испепеляет... Черносвистов стали называть вызлами.

Запредельно проницательный карлик не способен был представить, какой бедой для мира может обернуться его детище. Старый, разбитый горем, он накладывает на Тае последнее заклятье и уходит из жизни где-то в глубоких норах своих мастерских...

И мир отправил рыцаря-дракона Веснопляса — вырвать Тае из рук черносвистов и захоронить его, потому что Тае — оно же семя, — пустит корни вверх, связав и примирив небо и землю. А плоды его созреют в сердце. И случится Тае Зори — Вестень Святлета. А Тае Зори — исцеление калекам, мертвым — ворота в рай, а путникам — верная дорога к дому.

Но Веснопляс по-своему слеп и поэтому была с ним Сова — Зоркие Глаза его. И был с ним Ворон, который знает Тае, и только он может распознать его среди прочих пустых вещей, и был с ним Волк, который чует Тае и ведет Веснопляса за собой. Вислоухая Марта, она же — утренняя звездочка, шла следом, стирая их тени, и только она должна была взять Тае и положить в Землю. И только Веснопляс знал, что при этом он должен был сгореть жертвенным костром.

После того, как Марта взошла на небо, предвещая рассвет, Волк был убит охотниками. Перепуганные выстрелами птицы, сорвались и более не смогли найти Веснопляса, вернулись в мир.

Дракон же, оставшись совсем один, долго брел-брел, ослепленный и беспомощный как дитя, срываясь в овраги и натыкаясь на колючую проволоку, пока его не проглотил плотный дым, спрятавший от Мира логово вызлых. Приняв их лик и путаясь отсутствием тропы, так или иначе он еще помнил смысл себя.

Теперь же, Веснопляс, переняв манеры и обычаи черносвистов, уже не ходит сквозь стены и забыл, что умеет летать, зато отчетливо различает улицы, двери... И лишь иногда его сознание мутнеет странными картинами и у же непонятными воспоминаниями.

Сова и Ворон вернулись в Мир. Мир понял, что случилась Беда. В это утро на небе не было Марты... Кто-то еще должен был идти к вызлым, но кто?.. Храбрецов немало, но в Мире не всякому дано верно ходить по земле.

Долгое время молчаливое вече мира мерцало звездами, пока выбор не остановился на мальчике Чае. Мальчик Чай был с из роду Пустокрыл, оттого не летал в небе, но зато научился твердо стоять на земле. И самое главное — зачинать тропы. А в Мире так уже и говорили: все пещеры — пещеры Карла, вся печаль — печаль Вислоухой Марты, все тропы — тропы мальчика Чая.

Мальчик Чай, все свои небольшие по их меркам годы, был как-то, скажем, никем. Умел делать только то, что умел делать, а вот что — никто и не решился бы ясно ответить. Хотя Мир чувствовал незаметный, тихий и добрый свет его и смысл.

Но вернемся к Марте. Вислоухая Марта видела, как подкосился волк, оскалился, упал. Рваный бок густо проявился кровью. Волк замер, оскал остыл бессильной злобой и тоской. Веснопляс еще долго брел, пока дым логова не проглотил его. И, как ни было страшно Марте, она твердо решила найти Пляса. И когда пришло ее время — глубоко ночью, Марта спустилась в самую гущу смога. Пугаясь непознанного нового мира, она брела по улочкам города, шарахаясь от редких полуночных прохожих и пьяных, оголтелых авто. И так пришла к трактиру. Как оказалось, все улицы этого города упирались в трактир. Марта осторожно вошла, огляделась, увлеклась: Эх, молодость, наивная, доверчивая... Марта вдохнула в себя яд — яд праздности, дыма. И в один миг забыла смысл себя и родилась вновь — молодой женщиной. Простой человеческой женщиной...

У Вислоухой Марты уже не было проблем, когда мальчик Чай подходил к городу. Она собиралась выйти замуж за обеспеченного, нового, пьющего...

Чай шел. Повторяя про себя заклятья, которым научили его и сжимая в руках обереги, которые дали ему, и так дошел до трактира, потому что все улочки этого города упираются в трактир... А в трактире заправляла Чума.

А Веснопляс в это время сидит в застенках. Он свободен — Веснопляс не боится стен, для него не бывает стен. Он просто слеп отсутствием тропы и огромная его сила бесполезна и бессмысленна. Он мог бы разметать в щебень все вокруг, но ведь пришел сюда совсем с другой целью и теперь, не понимая происходящего вокруг, дракон, как дитя, беспомощный, просто не знал, что ему предпринять. Поэтому тянул время, беспредельно скучно и просто выигрывал в карты у сокамерников. А иногда рассказывал им небылицы и показывал чудные видения во сне.

Чай должен был сотворить в городе какое-нибудь бедствие, и при этом, какой-нибудь отдельно взятый черносвист должен был броситься спасать, естественно, самое дорогое — Тае. А Чай, в суматохе, должен был вырвать Тае из рук, и... Ну, что будет дальше, никто предсказать не мог.

Все почти так и вышло. Силой, данной Чаю Миром, он поднял страшный ветер и разорвал над городом смог. Марта, увидев чистое небо, вдруг вспомнила смысл себя и вспыхнула яркой звездочкой. Веснопляс увидел ее свет. Разбитая мозаика видений сложилась в ясную цель... Тае! Дракон прошел сквозь стены.

Только вот в суматохе и панике, мальчик Чай был ранен. Из последних сил он бежал всю ночь, прижимая к груди добытое Тае, в виде туго набитого кошелька.

Веснопляс и Марта нашли его на рассвете по едва различимой только для них тропе. Марта приняла из ослабевших рук кошелек и закопала его, строго соблюдая положенный при этом ритуал.

Дракон Веснопляс вспыхнул белым огнем...

Прощай, Пляс! Ты спас мир!