На полках в складе давно порядок заведен: сразу видно, какой книге где место. А то у тестя Гоголь рядом с Чеховым стоял, — сто лет ищи, не найдешь. А на все наука должна быть, али сказать, система. Чтобы не тыркаться без толку туда-сюда, а сразу — пошел и взял.

... Нет восьмого номера. Ну, может, и ошибся, может сунул не туда... бывает... тут "Северный Вестник", тут "Вестник Европы", "Русское Богатство", "Урал", "Уральские Огни", "Пчеловодство"... тут нет... "Знамя", "Новый мир", "Литературият Башкортостон"... читал, Тургенев — читал, Якуб Колас — читал, Михалков, Петрарка, Попов, другой Попов, Попцов, Попеску, "Попка-дурак. Раскрась сам", "Илиада", "Электрическая тяга", — читал, "С ветром споря", "Справочник партизана", Сартр, Сартаков, "Сортировка бытового мусора", Софокл, "Совморфлоту — 60 лет", "Гуманистические аспекты творчества Шолохова", "Русско-японский политехнический словарь", — читал, читал, читал...

Бенвенуто Челлини; "Чешуекрылые Армении", выпуск пятый; Джон Чивер; "Чиполлино", "Черный принц" — ага, вот и ошибся, эту не сюда; "Чудо-дерево"; "Чума"; "Чумка у домашних животных"; "Чум — жилище народов Крайнего Севера"; Чулков; "Чулочно-носочное производство"; Чулаки; "Чукотка. Демографический обзор"; Чандрабхагнешапхандра Лал, том восемнадцатый; "Чень-Чень. Озорные сказки народов Конго"... читал; Кафка; "Каши из круп", "Как мужик гуся делил"; "Карты звездного неба", "Камо грядеши?", "Камское речное пароходство"... читал; "Що за птиця?"; Пу Сун-лин; "Пустыня Гоби", "Ракетам — пуск!", "Убийство в Месопотамии"; "Убийство в Восточном экспрессе"; "Убийство Кирова"... "Урарту"... "Ладушки"; Лимонов; "Липидо-белковый обмен в тканях", — все читал...

"Красное и черное", "Голубое и зеленое", "Голубая чашка", "Аленький цветочек" — хорошая... "Алые паруса", "Желтая стрела", "Оранжевое горлышко", "Дон Хиль — зеленые штаны", "Белый пароход", "Белые одежды", "Белый Бим — Черное ухо", Андрей Белый, "Женщина в белом", "Багровый остров", "Черная башня", "Черноморское пароходство. Расписание", Саша Черный, сюда "Черный принц". Так...

Хлебников, Караваева, Коркия... Колбасьев, Сытин, Голодный... Набоков, Косолапов, Кривулин... Мухина, Шершеневич, Жуков, Шмелев, Тараканова, Бабочкин... М.Горький, Д.Бедный, А.Поперечный, С.Бытовой, А.Веселый... Зайцев, Волков, Медведев, Львов, Лиснянская, Орлов, Соколов, Сорокин, Гусев, Курочкин, Лебедев-Кумач, Соловьев-Седой... Катаев, Поволяев, Крученых... Молотов, Топоров, Пильняк,Гвоздев... Цветков, Цветаева, Розов, Розанов, Пастернак, Вишневский, Яблочкина, Крон, Корнейчук... Заболоцкий, Луговской, Полевой, Степняк-Кравчинский, Степун... Носов, Глазков, Бровман, Ушинский, Лобачевский, Языков, Шейнин, Бородулин, Грудинина, Пузиков, Телешов, Хвостенко...

"В объятиях вампира", "В объятиях дракона", "В объятиях чужестранца", "В гибельных объятиях", "В объятиях страсти", "Огненные объятия", "Всепожирающее пламя страсти"... "Удар кинжала", "Отравленный кинжал", "Отравленная шляпка", "Отравленная одежда", "Кинжалом и ядом", "Ядовитые грибы средней полосы России", "Златокудрые отравительницы", "Смерть приходит в полночь", "Смерть приходит на рассвете", "Кровавый рассвет"...

"Дети Арбата", "Дети Ванюшина", "Дети подземелья", "Дети Советской Страны", "Детки в клетке", "Детям о Христе";

Маринина, "Маринады и соления", "Художники-маринисты", "Маринетти — идеолог фашизма", "Инструментальный падеж в марийском языке";

Клим Ворошилов, "Клим Самгин", Иван Клима, "Климакс. Что я должна знать?", К.Ли. "Максимальная нагрузка в бетоностроении: расчеты и таблицы. На правах диссертации";

Чехов, Чапчахов, "Чахохбили по-карски", "Чух-чух. Самым маленьким";

Анаис Нин, Нина Садур, "Ниневия. Археологический сборник". "Ниндзя в кровавом плаще", "Папанин. Делать жизнь с кого";

"Евгения Грандэ", "Евгений Онегин", Евгений Примаков, Евген Гуцало, "Евгеника — орудие расистов";

"Гамлет — Принц Датский", "Ташкент — город хлебный", "Хлеб — имя существительное", "Уренгой — земля юности", "Козодой — птица вешняя", "Уругвай — древняя страна", "Кустанай — край степной", "Чесотка — болезнь грязных рук";

"Гигиена ног в походе", "Ногин. Пламенные революционеры", "Ноготки. Новые сорта", "Гуталиноварение", "Подрастай, дружок. Что надо знать юноше о поллюциях", "Руку, товарищ!", "Пошив брюк", "Старина четвероног", "Шире шаг!", "Как сороконожка кашку варила", "Квашение овощей в домашних условиях", Фолкнер, "Федорино горе", "Фиджи: классовая борьба", "Шах-намэ", Шекспир, Шукшин;

"Муму", "Нана", "Шу-Шу. Рассказы о Ленине", "Гагарин. Мы помним Юру", "Татарский женский костюм", "Бубулина — народная героиня Греции", Боборыкин, Бабаевский, Чичибабин, "Бибигон", Гоголь, "Дадаисты. Каталог выставки", "Мимикрия у рыб", "Вивисекция", Тютюнник, Чавчавадзе, "Озеро Титикака".

Боясь догадаться, дрожащими руками перебирал Бенедикт сокровища; про восьмой номер он уж и не думал, нет восьмого номера, — переживем, но — книга за книгой, книга за книгой, журнал за журналом, — все это уже было, было, было, читал, читал, читал... Так что же: все прочитал? А теперь что читать? А завтра? А через год?

Во рту пересохло, ноги ослабли. Высоко поднял в руке свечу, синеватый свет ее раздвигал тьму, плясал по полкам, по книжным корешкам... может, наверху...

Платон, Плотин, Платонов, "Плетення жинкових жакетов", Плисецкий Герман, Плисецкая Майя, "Плиссировка и гоффрэ", "Плевна. Путеводитель", "Пляски смерти", "Плачи и запевки южных славян", "Плейбой". "Плитка керамическая. Руководство по укладке". "Планетарное мышление". "Плавание в арктических водах". "План народного развития на пятую пятилетку". "Плебеи Древнего Рима". "Плоскостопие у детей раннего возраста". "Плевриты". "Плюшка, Хряпа и их веселые друзья". Все читал.

Все. "Все кончено, — пробормотал Владимир". Ничто не предвещало. Вот — предвестило... Бенедикт постоял, капая свечным салом на пол, осмысливая случившийся ужас. Так вот пирует себе человек в богатом пиру, в венке из роз, смеясь беспечно, и вся жизнь у него впереди; бездумно ему и светло; откусил, играючи, кусок ватрушки, протянул руку за другим, — и вдруг раз! — и видит, что и стол-то пуст, чист, ни объедка, и горница как мертвая: ни друзей, ни красавиц, ни цветов, ни свечей, ни цимбалов, ни танцоров, ни ржави, а может и самого-то стола нет, только сено сухое... с потолка помаленьку сыплется... шуршит и сыплется...

Медленно, медленно вернулся в столовую горницу, сел; что-то говорили ему, ворча, наложили еды... Каклеты... На тарелке — каклета. Лежит. Каклета... У Бенедикта на тарелке лежит каклета. Смотрел... смотрел... Каклета лежит. Не понял... что думать-то надо?.. про каклету?

— Ешь! Ешь, пока не остыло! Соусом полить?..

Говорит слова; кто это говорит? Присмотрелся, — видит: бабель такой объемный, женского полу. Большая голова, малый нос посреди. По бокам носа — щеки, — красные, свеклецом натертые. Темных два глаза тревожных, ровно как осенней водой налитых; вот как в лесу в мох-то ступишь, след оставишь, — немедля каряя вода в тот след стремится, заполняет. Над глазами брови черные дугою, посередь бровей камушек подвешен, прозрачный, от свечи синеватый. По бокам от бровей — виски, на висках кольца височные, плетеные, цветные, а поверх бровей лба нетути, а только волос золотой, винтом крученый, а над волосом — кика, и в кику каменья малые звездой вделаны, да ленты метелью, да нити бисерные дождем, — висят, колышутся, помавают, до подбородка доходят; а под подбородком, под ямочкой его, — вот сразу тулово, широкое, как сани, а по тулову — сиськи в три яруса. И-и-и-и-и! Красота несказанная, страшная; да нешто ж это Оленька? — сама царица шемаханская!

— Оленька!.. — обомлел Бенедикт. — Ты ли это? Как ты похорошела-то! Когда же это?.. Розан лесной!.. Сирена!

— Контролируй себя... — колыхнулась Оленька. А глаз не отвела.

Контролировать Бенедикт не стал, да и Оленька это больше по привычке, али сказать, для проформы молвила, так что дня три, а то, может, и четыре, а то и пять, а считай все шесть, да чего там, — цельную неделю Бенедикт с Оленькой куролесил по-всякому, как бы в чаду каком, — чего вытворяли, и не упомнишь. Теща, видя дело такое, выкатила из закромов бочку кваса яичного, крепкого, — хватанешь, — дыхание спирает, слезы из глаз; хороший квас. Буйствовали знатно, катались-валялись, в чехарду играли. На четвереньках бегали, Оленька — так, в чем родилася, а Бенедикту охота пришла на голову кику Оленькину напялить, бисером шуршать, а к тому месту, где раньше хвост был, — колобашки прикрутить, чтоб грохоту больше было; а веревку привяжешь, колобашки нанижешь, гром стоит, — милаи вы мои, прямо гроза в начале мая; и чтоб козляком блеять.

Потом, как бы сказать, — затишье. Суровость вступила.