Вчера мне приснилась надкушенная плитка шоколада и, обнюхав скомканную обертку, я поняла, что ты вступил в эту реку, не сняв обувь. Вдыхая аромат фольги, я ясно увидела, как ты, перейдя обмелевшую реку времени дважды взад и вперед, стоишь в недоумении посередине. Тебя озадачила неподвижность воды. Ты обнаружил, что вошел в одну и ту же реку дважды. А я скажу тебе даже больше: ты и выйдешь из нее сухим. Намокшей будет лишь твоя обувь из толстой кожи. И ты так ничего и не понял. Твои ботинки не расскажут тебе ни слова о вкусе этой воды. Они не смогут рассказать тебе тайну этой реки.

Коснувшись губами шоколада я почувствовала следы, оставленные твоим страхом. Ты испугался, увидев разинутую пасть прожорливой рыбы, похожей на плод дерева Ку. Но ей был нужен не ты сам, а лишь мгновения твоей жизни. Обнюхав твои ботинки, она уплыла в вечность. Но ты даже не взглянул ей вслед. Знаешь ли ты в каком направлении она скрылась?

Я ждала тебя на протяжении всего сна, но ты так и стоял посреди мельчающей на глазах реки. Твое время истекло и река ушла под землю, унося свою тайну, имя которой - Время. Подобно реке Касикьяре, у нее нет истока и ее воды текут в двух направлениях – в твое вчера и в твое завтра. Рыба же охотилась за твоим «сейчас», но уплыла голодной, а ты потратил свои минуты впустую. И теперь ты волен выбирать: идти ли тебе вперед или обреченно смотреть, как ноги твои погружаются в ил.

Как и ты, жили когда-то во времени: Он и Она.

«Он был половиной чего-то. Сильной, красивой и даровитой половиной чего-то, что, возможно, было еще сильнее, крупнее и красивее его. Итак, он был волшебной половиной чего-то величественного и непостижимого. А она была совершенным целым. Небольшим, неопределившимся, не очень сильным или гармоничным целым, но целым.»

Однажды Он «начал различать в окружавшем его мире два разных ритма жизни, два разных биения пульса крови или соков в растениях, две разновидности существ, загнанных в рамки одних и тех же дней и ночей, которые одинаково длятся для всех, - но одним их не хватает, а другим достается в изобилии.» Он предпочел строить в то время, как вокруг все горело и рушилось, весь мир был вопль и агония. «Безумие - жечь все, что мы вынуждены покинуть, даже враг не смог бы разорить и уничтожить все так, как это делаем мы. У него нет силы выцедить из земли все, как мороз выцеживает из рыбы воду. Наоборот, чем больше мы оставим после себя, тем дольше враг задержится, разрушая, а значит, у нас будет больше надежды, что хоть что-то останется и от нас, и после нас. Поэтому не нужно поджогов и разрушений. Напротив, нужно строить, строить даже сейчас. Ведь все мы строители. Только для работы нам дан необыкновенный мрамор: часы, дни и годы; а сон и вино - это раствор. Плохо тому, у кого в кошельке за медяками не видно золота, и тому, кто за ночами не видит дней!..» В его руках оживало дерево, превращаясь в храмы, церквушки, часовни. «Те церкви, которые он построил и оставил после себя, обладали необычным свойством. Их соединяла одна совершенно правильная линия, а отыскать их было проще всего с помощью определенной траектории, которая представляет собой увеличенные до невиданных размеров очертания греческой буквы тета, с которой начинается слово Богородица.» Он получил свою судьбу вместе с последним именем – Леандр. Его последнее творение – Башня, взорванная неприятелем, отправилась в вечность, прихватив с собой своего пропахшего известкой и опилкамии Создателя.



«Она умела молчать в мажоре и в миноре.» Она жила завтрашним днем, изредка заглядывая в сегодня. «Однако имелось нечто, что ей никак не удавалось вписать в свою чистую картину мира. Это были сны.» Ее сны походили на странное животное, говорящее на каком-то своем понятном лишь ей языке. «Лингвистика снов недвусмысленно свидетельствовала о том, что существует причастие протекающего во сне времени и что путь в реальность проходит через будущее, причем именно в виде сна. Все там напоминает нечто еще непережитое, какое-то странное завтра, которое началось заранее. Напоминает какой-то аванс, взятый у будущей жизни, какое-то будущее, которое осуществляется благодаря тому, что спящий (изолированный в будущем времени) избежал неминуемого "сейчас".» Да и наяву ощущение «сейчас» стремительно покидало ее.

И тогда Геро выбрала самое стабильное время – вечность.



На первый взгляд казалось, что они разминулись во времени. Два разных человека, две жизни, разделенные столетиями. Он, преодолевающий волны времени на пути к ней. Она, ощущающая зыбкость «сейчас», одной ногой стоя в «послезавтра». На самом деле это были два мгновенных выныривания одной души оттуда, где воды всех рек сливаются в одно течение.

А сейчас первый солнечный луч стучится в мой сон и я оставляю тебя наедине с Временем. Ты можешь стоять на месте и биться над его постижением или, разувшись, пройти по илистому дну реки, ступая по острым ракушкам и отшлифованной течением гальке. Каждая неровность дня реки расскажет тебе о твоем завтра. «Есть такое явление, которое можно было бы назвать водописью рек. У каждой реки как бы свой почерк: реки выписывают отдельные буквы и оставляют сообщения, которые видны только птицам, поднимающимся на большую высоту.»

P.S. «Человеческая жизнь странная гонка: цель не в конце пути, а где-то посередине, и ты бежишь, бежишь, может быть, давно уже мимо пробежал, да сам того не знаешь, не заметил, когда это произошло. Так никогда и не узнаешь. Поэтому бежишь дальше. »