Мне бы выкрикнуть,

вернуть тебя с порога...

Но я устала.

Раз не писано вычурных стоп, раз

уж не сказано это гитарой,

всё же мой романтический образ

ты примерь, перешитый, но старый.

Маловат. И я вижу, как лихо

разошёлся по швам и не только.

Что ж, неважная стала портниха:

ускользает из пальцев иголка,

ткань пергаментом древнего свитка

рассыпается в прах, кто коснётся,

осязанью прозрачная нитка,

растворившись в песке, не вернётся.

На такого как есть, без одежды,

мне смотреть непривычно и страшно:

вдруг не в лад мне поставишь падеж ты?

Или то, чего жду я, не дашь мне?

Извини, что пижонистым слогом

я пытаюсь постичь чьи-то души:

что ж, сказать получилось не много,

значит, буду внимательно слушать.

Верю: скажешь. Не зря ж так понятно

(что-то общее -- значит, не ново).

Из расплавленных мыслей невнятных

как кристалл образуется СЛОВО.

А первый снег небрежно моросил,

и довершил оставшуюся малость,

чтобы слова возникли меж светил,

но -- мы ли слов -- они ли нас -- боялись.

Прикрыв себя спасительным "Потом",

ты вырвался из волчье-птичьей стаи;

а я машу невидимым крылом,

но только почему-то не взлетаю.

А во дворах все тот же первый снег

по лицам бьет, чтоб волосы намокли

и у тебя в распахнутом окне,

и у меня, заглядывавшей в окна.

Высоких столь, что шея заболит,

когда нагорожу громаду слов, я

всё выделю и сделаю delete.

Банальной строчкой файл открою новый.

И вот когда мы все-таки найдём,

но войдём в открывшиеся двери,

то Первый Снег распишется Дождём

нас зачеркнув: "Не сказанному -- верить".

Я умею быть рядом.

И прильнуть на плечо.

Если это не надо,

не тепло -- горячо,

если так не выходит,

если так не нужна,

я умею напротив,

и в глаза -- аж до дна!

Не жена, не невеста,

не подруга, не друг...

Коль напротив нет места --

я сумею вокруг!

Легким ветром развею

налетевшую грусть...

А чего не сумею --

я еще научусь!

Научусь осторожно

обходить -- не будить,

если это возможно,

научусь не любить...