Зюзино.

Странное место.

Здесь, теоретически, живут такие же физтехи, они посещают (или не посещают) те же пары, что и мы, они ездят на те же базы, что и мы, даже стипу они получают тогда же и там же, где и мы. Однако это всё теория. Они — другие.

Отдельная страна.

Сперва об этом тебе напоминают охранники. Для них студак физтеха — лишь бумажка, для того, чтобы они хотя бы не хамили откровенно тебе в лицо. Требуется нечто большее — пропуск в Зюзьку. Нету — получите сливу. Нет, мне не жалко отдать вам, дражайший, свой многострадальный студак и позволить записать мои паспортные данные в ужасающего вида талмуд. Мне даже не противно видеть подозрительный огонёк дебила с манией преследования в ваших глазах, я вполне ожидал чего-то такого… Это ведь у нас попытка охранника на входе потребовать от вас показать студак вызывает всеобщее возмущение. Там же — всё по-другому.

Чудеса и миражи. Страна Чудес.

Лифты тут работают, против всех законов физики, ходят только вверх, таким образом оставляя вас в недоумении, как же они попадают обратно вниз. А ещё они, теоретически, вмещают четверых человек, однако и шестеро таких же, как я, бедолаг, в лёгкую на нём уехали, попутно оправдывая миф о худеньких физиках-шизиках. Это к вопросу о чудесах. А что касается миражей… Открывшиеся створки лифта предоставили мне такой мираж, какой моя больная головушка не могла бы вынести, будь я хоть немного трезвей. Передо мной стоял классический ребёнок, со взглядом на переносице и струйкой слюны, задумчиво прокладывающей себе дорогу на волю. Выражение лица ребёнка не внушало мне доверия, таким взглядом ищут потерявшегося папу. Поэтому я постарался побыстрее ретироваться, покуда в искомом папе случаем не признали меня. Ребёнок, не шелохнувшись, продолжал смотреть в закрывшуюся уже дверь лифта.

В поисках нужной мне комнаты я колесил по этажу, периодически затравленно оглядываясь. Людей в коридорах не было, впрочем, других детишек тоже. Правда, повсюду стояли детские коляски и варились кастрюльки, но, по-видимому, в Зюзьке эти признаки обжитого жилья наличия при них собственно людей не предполагали. Странное ощущение. «Все ушли на фронт».

Это вообще можно смело признать девизом Зюзино. По признанию моих товарищей, ныне и присно живущих там, жизнь тут замирает с утра и до позднего вечера не возобновляется. Остаются, видимо, только кастрюльки, коляски и неизвестно чьи дети. Хотя, подождите, я же там и был тем самым поздним вечером!

Жизнь в Зюзьке виртуальна. Её нет.

Мы орали, напившись самогону, какие-то пионерские песни. Орали в голос, надрывались, но выйди ты в коридор — ничего всё равно не расслышишь, в Зюзьке даже звуки гаснут, уходя в никуда. Тут всё не по правилам. Всё — не как у нас.

Если в Долгопе народ отчаянно ругается за то, чтобы интернет стал не семь баксов, а сто пятьдесят рублей, то тут: «места в хабе нет, зато есть в свиче, итого сорок баксов». Некоторые непривычные к такой халяве души никак не соберутся раскошелиться.

Если в Долгопе народ по полгода ходит в общий душ, ругается с администрацией, на чём свет кроет галимых строителей, то в Зюзьке в большинстве блоков ванные используются в качестве склада для всякого храма, а там, где эти сантехнические чудеса хоть капельку готовы к употреблению, постоянно моется откуда ни возьмись появившийся одногруппник, такая же, как и хозяин, жертва вынужденного переселения в Зюзю. Моется долго, а покуда хозяин бухает тремя этажами выше с неожиданно появившимся из далёкой Долгопы бывшим соседом.

Он остался там, ему не понять их жизни.

Это Зюзино, мир призраков и детей.

Покидая в полдвенадцатого этот мир, я поимел последний штрих к обобщённой картине местного бытия:

Охранник (молодой, зелёный): Вы откуда?

Я (прикидывая, во сколько мне встанет явное опоздание на последнюю электричку): Оттуда. Можно мне документики вернуть?

Охранник: Вы знаете, сколько сейчас времени?

Я (с готовностью): Полдвенадцатого.

Охранник (придавая себе солидности в голосе): А когда вы должны были уйти?

Я (заинтересованно): А когда?

Охранник (с гневом в голосе, эдакий петушок-золотой-гребешок, если подпрыгнет — достанет мне до плеча): В ОДИННАДЦАТЬ!

Я (подавляя зевок, нет, точно опоздал): И что? Ты… Вы меня теперь не выпустите?

Охранник (удивлённо): Конечно, выпущу.

Я (доставая плейер и демонстративно вставляя себе наушники в уши): Тада отдай мне документ и оставь меня в покое. Развели дармоедов.

Охранник (багровея, но студак всё же отдавая): Вы к кому приходили?!

Я (наугад): 909-2?

Охранник (не понимая, что над ним издеваются): Так знайте, что вы их сейчас ПОДСТАВИЛИ!

Вот так я и шёл, с осознанием того, что я подставил кого-то, живущего в 909-2, человека, которого даже не знаю. Ай-ай-ай.

Я шёл с музыкой, ревущей в ушах, пошатываясь от выпитого самогона и встречного ветра, а сам всё думал… Пока меня окончательно не поглотила ночь.

Так кончилась сказка.