Дни шли один за другим, похожие, как секунды в часе, тупое однообразное существование уже не раздражало, а как бы стало небольшой, но обязательной чертой ежедневного расписания. Она вставала в полдень, а то и позже, без особого интереса утоляла голод. Несмотря на недостаток движения, все трое заметно похудели, их лица осунулись.

Иногда в них ещё просыпалась жажда деятельности, они пытались строить планы, начали даже собирать некоторое подобие второго купола, проделали ещё одну экспедицию на место гибели шлюпки, но... апатия брала своё.

Конфликт с Питон затих как-то сам собой, они больше не возвращались к этой теме, та в свою очередь в пререкания не вступала, а то, что она и поглядывала на них как-то странно время от времени... Всё стало Барс до того безразлично, что одно только желание продолжить тот давний разговор вызывало неудержимую зевоту.

Время текло, измеряемое только сеансами связи со спутником, Барс раз за разом набирала знакомый код, при этом всё меньше и меньше испытывая былое чувство близости с умной техникой. То, что раньше было самой целью её существования, теперь начинало подспудно раздражать, так как оно нарушало спокойствие и монотонность жизни. Когда однажды утром ей не удалось найти ту самую живую точку на небе, что день за днём рассказывала ей о пустоте и мраке вокруг, то всё, на что её хватило, так это просто выключить оборудование.

Прошёл ещё один день, Барс, как обычно в это время, сидела на кровати и методично двигала челюстями, даже не ощущая вкуса пережевываемой пищи. Звякнули часы на руке, Барс встала, сделала два шага, села в кресло оператора и включила питание.

Что-то сдвинулось в её сознании.

Барс с удивлением поняла, что она уже битый час сидит и смотрит в пустой квадрат монитора.

"Боже, до чего я дошла..."

Мысль была странная.

Она требовала себя обдумать.

Барс вскочила, отшвырнув кресло в сторону, и ринулась в дальний угол, где располагался санузел. Забравшись в тесную каморку, она уставилась на осунувшееся, безвольное лицо, что маячило перед ней. Уже порядком отросшие волосы, синева под глазами, зажившая было язва от радиационного поражения снова вскрылась и кровоточит. И погасшие глаза.

- Ну, нет!

Лицо в зеркале ухмыльнулось, недобро глянув из-под выступивших под тонкой кожей надбровных дуг.

Когда она выбегала из переходника, так и не надев шлема, те лишь проводили её взглядами. Глаза Питон были чуть язвительными, а у Орёл просто усталыми. "Когда-то у неё действительно были орлиные глаза, а сейчас вот... тусклые и бесцветные. Как же мы сдали..."

Тугая волна свежего воздуха ударила Барс в грудь, так что в носу закололо.

Было тепло, но отвыкшей от переменчивых природных условий Штурману воздух показался чуть ли не морозным. "Боже! Сколько я здесь не была!" Кислород хлынул в кровь, погнал её по жилам, кинулся к нервным клеткам, оживляя так долго дремавшие силы организма.

Спать расхотелось мгновенно. Уже что-то.

Барс стояла на краю скалы и смотрела сквозь выступившие на ресницах слёзы туда, вниз. На зелёную долину. Там есть жизнь, неожиданно для себя поняла она. Не колонии бактерий и не аморфные полиструктуры далёких миров, а настоящая жизнь. Как когда-то там, на забытой человечеством Старой Терре. Эта трепещущая зелень могла быть только тем, чем казалась. Листвой, шелестящей на ветру. Она уже почти слышала её тихий, успокаивающий... рокот живой волны, захлестывающей всё твоё естество.

Барс поняла и другое. Да, ей необходимо быть там. Что бы ни было там, внизу. Что бы ни скрывалось, оно знало их родную природу настолько, что сразу поняло всё. "Оно хочет нас оставить тут, при себе... Пусть ненадолго, ведь мы обманули его ожидания, послав сигнал, но оно будет видеть нас рядом, так редко встретишь разумное существо во Вселенной... Это наш шанс, оно даёт нам шанс". Мысли метались, как частички пыли в горячем воздухе. Без смысла, без цели, но отвечая главному - подчиняться Закону. Они вели её вперёд.

Шаг, другой, Барс начала неуверенно спускаться по склону, не отрывая взгляда от далёкой, лежащей метрах в сорока внизу, ярко-зелёной поляны. Сказать, что она влекла её - ничего не сказать. Барс вдруг сообразила, что она уже не спускается осторожно, а попросту прыгает вниз с камня на камень. Быстрей, быстрей!

Она опасалась одного - вдруг поляна сгинет, растворится в воздухе и исчезнет, так и не дав себя коснуться.

Гриф.

Барс замедлила бег, замерла метрах в пяти над кромкой шелковистой травы, которую уже так отчётливо видела - каждый листок, каждую травинку, каждый стебель.

Гриф.

Это был тот, кто только и мог её остановить, прекратить непреодолимое притяжение поляны.

Гриф.

Он стоял, раскинув руки в стороны, одетый во всё тот же, уже изрядно испачканный, комбинезон скафандра. Его волосы снова плескались на ветру, но глаза в тот раз на Барс не смотрели.

Они смотрели в никуда, словно там, внизу, скрывалось что-то, невидимое для Штурмана.

Только сейчас Барс сообразила, как сильно она скучала по нему, как тяжко воспринималось почти явное самоубийство Командира. Теперь стало легче. Гораздо легче.

Однако что это?

Стоящая на огромном валуне Барс вдруг заметила, как тень, что отбрасывал этот валун, зашевелилась... зашевелилась... Ожила. Стала рваться вперёд, будто стараясь враз покинуть своё вечное пристанище. И у неё это вышло.

- Гри-и-иф!!! - крик рванулся вперёд, только чуть опережая её саму, ринувшуюся вперёд.

На бегу, тяжко дыша, Барс видела, как тень, молниеносно обретая плоть, становясь целеустремлённой и опасной, неслась к Грифу.

Командир не пошевелился, хотя точно должен был слышать её запоздавшее предостережение.

Всё, что Барс успела заметить, это ярко-алые пятна крови, расплывающиеся вокруг рваных ран. Тварь же, косо оглядываясь, трусила обратно. В тень.