Цапку Кацаповну Цацу о двух, о двух

окошках,

ладошках, ладошках

Русский Дух,

Вкус Обоняньевич Слух

бликами, бликами,

матерными речами,

остроносыми пиками, пиками,

опоясанными мечами,

к Ван Гогу от себя отпихнул, отпихнул,

Русский Черт,

и Ван Гог с ней притих

между теней вечор, вечор.

Чересчур суп горяч,

соль горяча, горяча

в нем днем,

а кляча горяча, горяча

в нем ночью

с птицей-окунем,

с рыбой-грачом,

одна-одинешенька,

одна одинешенька

сразу по разу с ними двумя,

как с густой фамилией Божье имя,

а никак с густой фамилией Божье имя.

Ютится дискоболка, дис-

коболка, кобылка, соколка не-

сильнейшая, иль она,

иль она не-

доютилась, а искупила, ис-

купила усидчивостью первый не-

достаток своего лона,

от буквы А до А,

исключительно, исключи-

тельно, ибо второй,

он с божьей искрой,

ежли клитор, клитор

торчит, как клювик.

Ясные пуговки, пуговки,

пики ли, носы ли

или нули, или нули,

пусть бы

тьмы и тьмы

напрягали свои умы,

лишь бы

мила была

брызга, брызга

с испуга

и внутри нее бес,

и серебро темнело, как лес

и вдалеке, вдалеке

пипуля в руке.

Едва измыслил небылицу,

олух досиня ослицу

у пентюха на льдине

накупал в стремнине,

темень-то кругом какая

вихри крутит, нарекая

демона ежихой

на моржихе тихой.

Жуткий насморк, чу, прошел, про-

шел, страх, впрочем, впро-

чем пробрал,

а зачем, а за-

чем он дьяволицу к Богу,

к желтому стогу,

на небо забрал,

а она ни гу-гу,

эх, эх, чихает на лугу, на лугу

она зеленая вся она от страха,

около Бога она белая клювомаха.

Интервал, как интервент

иссера-голубой брезент

от иссиня-черных лент,

рано познанное горе

от хождения за море,

беспрерывную грозу

от Израиля внизу,

край бахромчатый куста

от рождения Христа,

обивание железом

от вставания с порезом,

покорение завода

от соловья и от удода,

обращение к приборам

от положения по норам,

назначение втираний

от позднений и зараний,

разведение коров

от съедения бобров,

выпиранье льдом баржи

от плавучести межи,

электроплуг, как микроскоп

освободит Господний гроб.

Кочерыжка в своем гробу, гро-

бу перевернулась, гром

не грянул в кружеве молодых

бурь и листьев,

по небу, по небу плывет звук, а не гнев,

а если цветет жмых,

то навалено, навалено красных дынь,

хвоя колкая меж дерев

краше грозы в жарынь,

узы брака меняют пол,

Иуда, Иуда строг, а не гол,

а перепрыгивает, перепрыгивает дол,

а сверху, сверху огненного куста

слово, слово "капуста"

умом поворачивает, как глагол.

Лохматую папку, пап-

ку над головой таратора

вертит, как шапку, шап-

ку, льдистые от простора,

А и Б, А и Б лежат пеленой, пеленой

изнаночной стороной, стороной,

и датируют парные

они, они событья букварные,

они, они, демоничьи натуры,

они, они с верхотуры

трех тридцати головой

катятся, по суровой, суровой

линии низотуч,

ибо именно, именно Христос верхуч,

и нету на нем никакого, никакого космичьего

черта, черта из словаря девичьего.