Крошки... Оставшись наедине с белыми крошками, мне хочется нырнуть поглубже под синее одеяло с желтыми звездочками. Спрятаться от тебя. От очередного пакетика попкорна. И нажать кнопку Stop, остановить мгновения, где ты смеешься, танцуешь... Мое милое чудо, как заставить телефон не ржать от радости при каждом твоем желании услышать мой голос? Он живет отдельно от проводов, счетов за неуплату и прочей чепухи, ведь у него есть Ты.

А я? Меня никто никогда не спрашивает.

Сон беспечно протягивает ладошки вверх к люстре. Им хорошо вдвоем. У них нет меня. Он раскачивается на ее желтом ободке и даже отсюда, сквозь его закрытые глаза я вижу, как он представляет ее Луной. Он безнадежно влюблен. И глуп. Потому что не знает о существовании желтого будильника.

А желтый будильник, отражаясь в зеркалах, мечтает о красной большой стрелке, чтоб все видели. Но только черная, с плавным переходом в белое окончание, маленькая полоска метала, кажется не родной, а так... Случайность.

Мутное стекло окна, заключенное в белые, облупленные рамы наивно верит рассказам цветов.

А они постоянно говорят о каком-то там лете и Солнце, и птицах, и не верят в кошек.

А кошка истерически смеется над всеми, наблюдая с книжной полки, махая полосатыми лапами. И думает, что снег карамельный, и совсем не мокрый, как написано в толстой энциклопедии. На ней лучше спать, чем верить чьим-то бредовым определениям.

Звезды сбежали с синего одеяла на потолок, облепили люстру с желтым ободком, как осенние мухи, и теперь живут там.

И ковер тоже больше никому не верит. Сквозь его зеленые ворсинки растут красные цветы и летают бумажные бабочки. В клеточку.

А мудрая магнитола, прищуривая левый зеленый глаз, жует любимую кассету и криво улыбается. А вокруг нее танцуют черные ленты-змейки, рвутся и убегают в неизвестном направлении.

Хочешь, я буду безнадежно хорошей, как раньше?