Убью я пулей наповал

среди небес глухих

слона, что в хмурый Сенегал

несёт солдат двоих.

Один — слиянье юных губ

рождает свет и тьму.

Другой — урод и страшно глуп.

Не знаю почему.

То вдруг ты сам окажешься в обозе.

То вдруг в обоз садишься, но не ты.

Сидел на изогнувшейся берёзе

немецкий снайпер, нюхая цветы.

Вокруг пищала майская дубрава.

Кружила голову смешная кутерьма.

Винтовки заскорузлая монада

дышала, умирая как пчела.

Я жил тогда поблизости в избушке.

Имел деревьев садик голубой.

Вокруг тихонько прыгали старушки.

И ел я щей наркотик золотой.

Так продолжалось несколько мгновений.

Уснул барсук с простреленным бедром.

Упала белка в тёмный мир растений.

И лёг медведь с израненным плечом.

Тут я поднялся, выстрелив нежданно

громадной пулей прямо в лес густой.

И бледный снайпер, улыбнувшись странно,

свалился вниз осеннею порой.

Ты не геолог. Видишь, зимородок

Тревожно песню в чаще засвистел?

Средь тысяч изумительных уловок

Найду медведя, пьяного от стрел.

Пусть сквозь очки со сломанной оправой

Глядят глаза библиотекаря в ответ,

Я всё равно учую дух кровавый

От наспех зашнурованных штиблет.